СЕМЬ ЗАПОВЕДЕЙ БУДО-КАРАТЭ или ЯПОНСКАЯ ИДЕЯ НА РУССКОЙ ЗЕМЛЕ

    Знаменательны в связи с этим озарения автора "Хагакурэ": «Я нашел сущность Бусидо: умереть! Другими словами, когда у вас есть выбор между жизнью и смертью, всегда выбирайте смерть: это все, что вы должны помнить. В этом нет ни беспокойства, ни трудности. Любые другие идеи не нужны и бесполезны. Если вы умираете до того, как поразили цель, это будет собачья смерть (...) Если вы выберете жизнь и не поразите цель, вас назовут трусом (...). С другой стороны, если вы лишь выберете смерть и не сможете поразить цель, ваше тело, конечно, умрет, но на вас не падет позор. Не будет позора даже тогда, когда на вас будут смотреть как на сумасшедшего и как на умирающую собаку. В этом сущность Бусидо. Чтоб овладеть этой сущностью, вы должны умирать заново каждое утро и каждую ночь. Если вы постоянно сохраняете состояние смерти в повседневной жизни, вы поймете сущность Бусидо и достигнете свободы Бусидо".

    Цунетомо Ямамото не раз возвращается к этой идее, ссылаясь на предшественников и личный опыт. Он цитирует высказывание: "Как только вы выходите из-под карниза дома, вы в сердцевине смерти. Kак только вы выходите из ворот, вы встречаетесь с врагами". И разъясняет: "Это не просто предостережение, а испытание смерти заранее". Подобное "испытание смерти заранее" сохраняется в сознании и вытесняется в подсознание, воплощаясь в сновидениях: «Сны — это честное выражение вашего внутреннего "Я". Мне сто раз снилось сражение насмерть и харакири. Когда я постепенно привык к этим снам и освоился с ними, мои чувства (в снах) изменись, и теперь они протекают гораздо легче".

    Утверждая беспочвенность страдания, автор "Хагакурэ" заявляет: «Что касается пути смерти, то, если вы предварительно узнаете, как умирать, вы можете умирать с легким сердцем». Та же мысль — как результат дзэнского озарения: "Вот мой урок у проливного дождя: по пути домой вы попадаете под дождь. Вы не желаете промокнуть, поэтому спешите по улицам, пробегая под карнизами домов, но все рано вы промокли. Как только вы поймете, что промокли, вы не уже не будете страдать от того, что промокли".

    Как известно, самурай не только рассуждали и размышляли о смерти. Детей самураев "знакомили" со смертью очень рано. Опытные наставники отрабатывали с ними различные ритуальные приемы совершения обряда сэппуку (харакири). Одно время в воинскую подготовку подростков даже входило совершение казней преступников (отсечение головы самурайским мечом). Однако за всем этим не только воспитание профессиональной готовности воина «работать под кровавым дождем» и достойно (даже "красиво") уходить при необходимости из жизни. Как и в европейской (языческой и христианской) традиции, принцип memento mori, т. е. "помни смерти", рассматривался еще и как толчок к духовному освобождению. Сбрасывание самураем оков "эго", цепляющегося за жизнь (как и в других религиях), открывало сознание к восприятию некой высшей духовной реальности. Недаром традиция боевых искусств хранит не только примеры беззаветного служения воинов и исполнения ими самурайского долга в соответствии с кодексом Бусидо.

    Ухдя из жизни ритуальным способом или естественным образом, знаменитые самураи оставляли потомкам хайку — предсмертные вещания. В них — отблеск дзэнских озарений с неповторимым и невыразимым вкусом гармонии человека, и мира, столь, казалось бы, далекого от повседневных насилия и страданий, с которыми сопряжен ратный труд. Одно из таких хайку принадлежит выдающемуся мастеру меча, каллиграфу и философу дзэна Тэссю Ямаоке. Несмотря на рак желудка, он до самой кончины продолжал упорно тренироваться и ни в чем не позволил обнаружить страдания. Вот последний след на пути его самопознания:

Напрягаю свой живот
Против боли.
Птицы на рассвете.

    Что бы там ни было, в Бусидо и дзэне есть то достойное, чему не совестно следовать. Помимо привлекательных (общезначимых) духовно-нравственных принципов и идеалов, в традиции боевых искусств есть еще огромная область практически ценного опыта из знаний. Поистине чудесным плодом союза искусств Будо и дзэна стало совершенное управление сознанием и психикой. Об этом — следующая заповедь клятвы додзе.

    2. "Мы будем твердо следовать истинному смыслу воинского пути, чтобы наши чувства все время были наготове"

    Самурайскую постоянную готовность к смерти не следует понимать таким образом, что воин не только ждет смерти, но и стремится к ней. Он все-таки не монах, а воин, который должен быть способен "поразить цель", т. е. быть готовым бороться и побеждать. Идеальные гармония "Бу" и "до" — в их динамичном равновесии. Автор "Хагакурэ" решительно выступает против того, чтобы отвлекать молодых самураев от кодекса Бусидо поучениями из буддизма или конфуцианства. По его убеждению, это могут позволить себе пожилые воины, ушедшие со службы, как это сделал он. Признавая коренную связь Бусидо и буддизма в том, что они имеют отношение к путям совершенствования человека, Ямамото oтдает предпочтение тому, что требует от воина его профессия и долг.

    Вот почему, вдумываясь в слова второй заповеди клятвы додзе, важно учитывать, что "истинный смысл воинского пути" может пониматься двояко. Когда акцент делается на "Пути" (До), то конечно же, цель видится в духовно-нравственном совершении человека. Когда же подчеркивается понятие "Воинский" (Бу), то совершенство воина предстает как искусство побеждать через овладение «духом победителя». Как говорит Ямамото, «побеждать всегда — значит побеждать первым". Но и конечные, и ближайшие цели "воинского пути", т. е. Бу-до, в его гармонии, требуют все же дисциплины и твердости, повседневной и упорной тренировки. Именно здесь исток той особой обостренности чувств, которая возникает у воина на грани жизни и смерти.

    Тренировки самураев воссоздавали множество конкретных ситуаций и условий, к которым воин должен быть готовым. Но быстротекущую жизнь и постоянно меняющуюся боевую обстановку невозможно вместить в типовые ситуации. Да, именно на Востоке уделялось огромное внимание воинскому искусству, создавались знаме¬нитые трактаты (такие, как "Сунь цзы"). Но искусство и полководца, и простого воина состояло в том, чтобы, опираясь на знания и выучку, быть способным действовать по обстоятельствам. Если даже профессиональная выучка превосходна, но "привязана" к типовым ситуациям, то сознание воина может "застопориться" на чем-то неожиданном, и драгоценное время будет утеряно. А на войне, как известно, промедление смерти подобно.

    Вот здесь-то неоценимым подспорьем для воинской подготовки оказался дзэн. Он привнес в традицию боевых искусств Востока не только одухотворенность и нравственные ценности, но также особый менталитет. Практически бесценным приобретением стала сложившаяся благодаря дзэну система психологической подготовки воинов и воспитания "твердого непоколебимого духа". Дзэн пошел гораздо дальше морального кодекса и идеологии, обращен¬ных к сознанию. Используя уникальную в боевых искусствах возможность испытания человека на грани жизни и смерти, где отзываются неисчерпаемые ресурсы психики, дзэн сделал упор на активизацию сферы бессознательного.

    Благодаря дзэнской психотехнике воин учился управлять переходом в измененные состояния сознания, обретая искомое "пустое" сознание, которое уже не задерживалось ни на чем конкретно и было готово ко всему. Отсюда японская поговорка: "Истинно готов тот, то кажется ни к чему не готовым". Сознание мастера (в совершенстве овладевшего техникой) идеально верно (спонтанно) отражает все происходящее, что позволяет действовать без малейшего промедления и наиболее эффективно. При этом ситуация и степень опасности оценивается неискаженно. А это чрезвычайно важно для того, чтобы действие воина имело "гармонизирующую" направленность, т. е. в конечном счете не противоречило высоким моральным принципам.

    По существу, речь здесь идет о бессознательном ощущении "предела необходимой обороны". Если воин не в состоянии отличить прикосновение дружеской руки от агрессивного движения врага и дает выход своим животным инстинктам, используя боевую выучку, то невинный человек может стать его жертвой. Тем самым "гармония" их отношений будет разрушена, моральная заповедь попрана и карма воина будет отягчена грехом — пролитием невинной крови. Такой воин не может называться Мастером боевого искусства. Настоящий мастер в "дзэнских видах борьбы" действует бессознательно, при этом не нарушая моральных принципов, а стихийно восстанавливая природную «гармонию и справедливость». К этому еще придется вернуться...

    Именно достижение "дзэнской готовности" через обретение "пустого" сознания и является важнейшей практической целью Будо-каратэ, как и любого другого дзэнского вида борьбы. Heдаром Ояма настаивает на необходимости опыта опасных боев, проводимых на грани жизни и смерти. Такой бой понимается как своеобразный ритуал, имеющий целью прорыв в искомое состояние сознания, которое есть не что иное, как состояние активной медитации. Нелишне напомнить, что именно опытом переживания подобных состояний боевые искусства обогатили дзэн. Взрывное вхождение в состояние активной медитации достигается в Будо-каратэ, например, через тамэсивари. Сродни ему мгновенные выходы в боевую cтойку с боевым кличем "КИАЙ". Да и вообще весь процесс традиционной тренировки в каратэ и его канонизированные формы (кихон, ката) должны мыслиться (и постепенно становиться) процессом активной медитации. Это и есть свойственный именно боевому искусству путь обретения "пустого" сознания и той совершенной "готовности чувств", которая подразумевается в заповеди клятвы додзе. Однако для того, чтобы процесс традиционно организованной тренировки в Будо-каратэ стал таким, каким он должен быть, необходимо соблюсти главное требование. Он должен быть Одухотворенным, а значит, Самозабвенным. Именно об этом — следующая заповедь присяги.

    3. "С истинным рвением мы будем стремиться культивировать дух самоотрицания"

    То, что занятия боевым искусством требуют «истинного рвения» и целеустремленности, очевидно. Должно быть ясным и то, почему в гармонизации тела, техники и духа ведущим является духовное начало. Что же такое "дух самоотрицания" и почему его "культивирование" становится обязательным и наиважнейшим в подготовке мастера боевого искусства? "Дух самоотрицания" — фундаментальная идея в любых концепциях духовно-нравственного совершенствования человека. Во всех религиях эгоизм рассматривается как главное препятствие на пути. Готовность к Освобождению от его оков понимается как первичное условие вступления на путь истинный.

    Борьба с самим собой составляет суть духовной эволюции человека, равно как победа над собой является ее конечной целью.

    Проявления "духа самоотрицания" мы видим в таких христианских заповедях, как "возлюби ближнего своего, как самого себя", «не укради», в йоговских принципах ненасилия или отказа от даров. С отказом от эгоизма во всех религиях связываются представления о святости, в дзэне из ипостасей "духа самоотрицания" оказывается психологическое "слияние" субъекта и объекта, "отождествление" человека со всем сущим. Одним из знаков на данном пути является обретение "пустого" сознания, ибо оно становится неточном вдохновения, малых и больших озарений. В боевом искусстве — это первопричина спонтанных реакций, наибольшей эффективности любых действий.

    Однако вступающий на путь несовершенен. А путь боевого искусства наиболее опасен. Духовное и нравственное убожество занимающихся боевыми искусствами может обернуться страданиями и даже гибелью окружающих; Уклонившегося от праведного пути ждет духовное саморазрушение. Разве в повседневной жизни мы не видим, как гибнут наши талантливые бойцы, изменяя своему призванию, делу, совести и чести, уступая соблазнам "красивой" жизни искушению силой завоевать власть над людьми? Эта опасность существовала и существует. На Востоке к ней носились с повышенной бдительностью. В традиции боевых искусств накоплен огромный опыт в том, чтобы воспитывать учеников, регулировать их поведение в обществе, делая его социально приемлемым и безопасным. Несть числа морализирующим историям и философским притчам, где ученик, нарушивший нормы морали и чести, несет тяжелое наказание и подвергается суровым испытаниям. Обычно, однако, он "прозревает", становится на путь истинный и делается самым страстным поборником духовно-нравственныx принципов боевого искусства. Один из этих принципов обозначен в следующей заповеди Будо-каратэ.

    4. "Мы будем соблюдать правила этикета, уважения к старшим и воздержания от насилия"

    В жизни мы не склонны "разводить китайские церемонии". Да и вообще воспитанные люди в нашем обществе воспринимаются едва ли не как анахронизм. На Востоке же, как известно, этикет и ритуал приобрели всеобъемлющий характер. Это средство, предохраняющее людей от озверения, было призвано гармонизовать общественные отношения на основе все той же самодисциплины Обуздания эгоистических наклонностей. На Востоке соблюдение правила этикета стало духовно-нравственной нормой во всех сферах жизни благодаря конфуцианству. Строгий этикет регулировал поведение самураев, распространился он и на школы боевых искусств. Правила этикета, осваиваемые в додзе, помогали гapмонизовать не только отношения между членами школы, но и их oтношения с представителями других школ, со всем внешним миром. Принцип "каратэ начинается и заканчивается поклоном" стал визитной карточкой боевого искусства, понимаемого как путь совершенствования человека. Однако его не следует понимать формально. За поклоном в дзэне и в "дзэнских видах борьбы" скрыта духовная практика, наполненная смыслом религиозного очищения и умиротворения.

    Оборотной стороной ритуализованности восточного oбщества и подчинения правилам этикета является его иерархичность, выраженная в Лестнице старшинства. В идеале социальная и профессиональная иерархия должна была обеспечить то, что греки называли "аристократией", т. е. "власть лучших". "Старшинство" — не только возрастной показатель, хотя умудренность жизнью вовсе не сбрасывалась со счетов. Это знак духовной зрелости, способность вести за собой по истинному пути. От "старших" исходит наставничество, передача традиции, знаний, искусства. Поэтому принцип "уважения к старшим" в заповеди клятвы додзе предполагает самое широкое толкование. В нем заложена возможность перехода формального, неосмысленного соблюдения соответствующих правил уважения к "старшим по положению" (что может быть чрезвычайно опасным) до уважения к "старшим по достоинству", которое было бы исполнено самого искреннего чувства. В таком уважении нет места раболепию. Это символ обретенной свободы и гармонии.

    Что касается гармонии, то она противится насилию. "Воздержание от насилия" лежит в основе и конфуцианства и буддизма. Почему же дзэн соединился с боевыми искусствами, если насилие коренится в самой природе боевых действий? Все дело в том, что проблема ненасилия решается здесь особым образом — не на социальном и личностном уровне, но и на уровне сверх-личностном. Только там, где происходит полное психологическое слияние воина с противником и отождествление с опасной ситуацией, происходит переход в состояние "пустого" сознания, и находит объяснение "непреднамеренное" насилие, как в полном о слова "ненасилие". Это объяснение сродни общему даосскому принципу "не-деяния", который подразумевает вовсе не отсутствие действий, а только то, что действия человека не мешают действию природных законов.

    Дзэнское представление о "ненасилии" означает в идее ситуации самозащиты, когда неожиданное нападение врага нарушает "гармонию" мастера, он, совершая возмездие (спонтанно в соответствии с мерой возмущения его покоя), действует без каких-либо эгоистических побуждений. Подобно "ветру, вырывающему дерево с корнем", он не совершает насилия, а просто восстанавливает "природную справедливость". Отсюда характерное для традиции боевых искусств дзэнское представление о "духовном мече" или "мече справедливости".

    Вместе с тем принцип "воздержания от насилия" у воина остается связан, как уже отмечалось, еще с этикой социального поведения, неким нравственным кодексом боевых искусств. В соответствии с традиционными идеалами мастер боевого искусства является защитником обиженных и угнетенных и всегда готов также осознанно совершить справедливое возмездие, исполняя свой нравственный и патриотический долг.

    Что же касается вассального долга, который для самурая был все же превыше всего, то жесткость кодекса Бусидо, а может быть, сами требования воинской профессии оказывались порой испытанием для той религиозной духовности, с которой связывалось совершенствование человека. На этой проблеме будет уместно остановиться, обращаясь к следующей заповеди клятвы додзе.

    5. "Мы будем следовать нашим богам и Будде и никогда не забудем истинную добродетель скромности"

    Нетрудно догадаться, что под "нашими богами" подразумеваются все не Христос или Аллах. Это боги исконно японской религии Синто, которая исповедуется наряду с буддизмом. Буддизм, одухотворивший боевые искусства, оказал заметное влияние и на синто, результате чего оба религиозных направления приобрели в Японии равноправное значение. Для самураев, в частности, стала традиционной молитва, обращенная к "богам и Будде". Именно эта традиция и была подхвачена Масутацу Оямой.

    Данная заповедь столь же традиционна, как и клятва додзе в целом. Само по себе это еще не означает, что всех приверженцев Кекусинкай японцы хотят обратить в свою веру. Ояма нередко ссылается, например, на христианские постулаты, отмечая содержащиеся в разных религиях общезначимые идеи. Следование богам синто и Будде надо скорее понимать как верность идеалам, которые несет в себе японская традиция. Это нечто вроде ритуального поклона в сторону колыбели современного каратэ. Подобный поклон вовсе не лишен смысла, ибо за этикетом проступает религиозная природа боевых искусств, понимаемых как Путь. Сама же религиозность есть универсальный принцип жизни, отвечающий целям общечеловеческой духовной Эволюции.

    Религиозность в высшем смысле противится "сотворению кумиров". Вспомним русскую пословицу: "На Бога надейся, а сам не плошай". В терминах дээна кумир — это лишь условная и временная персонификация божественных сил, распознавание которых служит вехами на пути самопознания. Однако привязка сознания к любой из таких вех способна застопорить продвижение на пути самопознания и единения человека с Миром. Вот почему "мастера жизни" на Востоке утверждали, что слишком много говорить о дзэне — значит "вонять дзэном", и даже призывали: "Убей Будду, убей патриарха".

    В этом свете можно понять и радикализм автора «Хагакурэ» который заявляет: "Отвергайте богов, если они стоят на пути". Цунетомо Ямамото ясно осознает долг и карму воина, как и то, что "нет необходимости искать другую тропу". Вот как он разъясняет взаимоотношения с "богами": "Я молюсь богам просто ради своей удачи, когда я работаю под кровавым дождем и прыгаю через мертвые тела. Я молюсь богам, невзирая на то, что боги не любят запятнанных кровью. Думаю, ничего не поделаешь, если они отвернутся от меня из-за того, что я запятнан кровью".

    Не менее показательна история, которую Ямамото озаглавливает в парадоксальном духе дзэна "Убейте богов, если они встанут вашем пути". Послушаем, о чем он повествует: "Сигеката Набэсима отругал своего сына. Вот что случилось: сын отправил отцу послание. Оно гласило: «Я хотел бы посетить алтарь Атаго в Киото». Слыша это, Сигеката спросил посланника: «Для какой цели?» Посланник ответил: "Атаго Гонден — бог лука и стрелы (войны), он решил помолиться Гондену за успех в военных делах". Сигеката сердито ответил: "Совершенно необязательно! Почему воин Набэсимы полагается на Атаго Гондена? Будь готов раскроить его на две части и пройти между ними, если он (Гонден) выступит против нас на стороне врага".

    Подобные заземленные, едва ли не "кощунственные" заявления последователей дзэна, как и последователей Бусидо, характерны для традиции Востока, где здравый смысл зачастую выступает как знак просветленного сознания. И действительно, диалог самурая с посланником можно трактовать чисто по-житейски.

    Что, если враг тоже призовет молитвами себе на помощь бога лука и стрелы? Воин принимает единственно достойное решение — вступить в бой и победить. Но если вдуматься, такое решение — это победа прежде всего над самим собой, над сомнением в собственных силах и возможностях. Просто Бусидо проверяет человека на прочность, удостоверяясь в его решимости и искренности.

    Сказанное не означает, что победа над своими сомнениями в зачатке содержит гордыню и самомнение. Пожалуй, нигде, как на Востоке, в том числе в традиции боевых искусств, "добродетель скромности" не пользовалась наибольшим почитанием. Она всячески демонстрировалась мастерами в формах принятого этикета. Однако скромность, истинную добродетель которой клянутся никогда не забывать последователи Будо-каратэ, привлекательна не только своими внешними проявлениями. По существу, "добродетель скромности" является столь же универсальным показателем духовно-нравственной зрелости, как и "дух самоотрицания", "уважение к старшим" и "воздержание от насилия". Мы видим, как в клятве додзе их обозначение и сопряжение позволяет охватить стороны и грани единой концепции совершенствования человека. Выражается она, в частности, и в том, о чем гласит следующая заповедь Будо-каратэ.

    6. "Мы будем стремиться к мудрости и силе, не ведая других желаний"

    Смысл заповеди наиболее полно отвечает сущности "дзэнских видов борьбы". Как известно, следование постулатам буддизма означает постепенное устранение всех желаний, которые имеют эгоистическую природу и превращают жизнь человека в страдание. То, что начертано на знамени Будо-каратэ ("стремление к мудрости и силе") — не желание в буддистском понимании, а осознание заложенной в человеке, хотя и очень глубоко, природной потребности к духовно-нравственному совершенствованию, интуитивное стремление к выявлению своей божественной сущности. "Никто не кроме Бога", вспомним вновь древних греков. Но для человека свойственно "влечение" к мудрости. Без такого влечения боевое искусство, как Путь, теряет всякий смысл.

    Занятия боевым искусством, тем более освоение силового стиля каратэ, каким является Кекусинкай, конечно же, дают человеку силу. Ранее всего воин ощущает рост силы физической, телесной. Без этого боевое искусство не отвечало бы своему прикладному назначению. Однако занятия в традиционной системе под руководством опытных наставников на Востоке преследовали обретение особой стойкости духа и той духовной силы, которая отличает подлинного мастера. Эта сила не навязывает себя окружающим, не подавляет их, но она всегда ощущается другими существами. По этой причине Мастер боевого искусства не рискует подвергнуться нападению дикого зверя и может без боя - развеять агрессивные побуждения бандитов.

    Вспоминается, что послушники и охранники Сергия Радонежского проходили испытание, где должны были одним взглядом отогнать медведя. Гитин Фунакоси описывает поединок, где один из окинавских мастеров, обучавший главу клана, своим пламенным взглядом надолго парализовал противника, лишив его способности даже начать бой. При повторной попытке начать схватку он окончательно лишил его сил громоподобным криком. Подобный же случай описывает и Масутацу Ояма. Вскоре после завершения горного отшельничества на улице его окружила банда. Однако одного взгляда Оямы, исполненного внутренней силы, было достаточно, чтобы бандиты разбежались.

    В искусстве Будо телесная и духовная сила нераздельны. Однако, сущность Будо духовна, и именно духовная сила позволяет постепенно обретать мудрость. Мудрость же подчиняет физическую силу задачам духовного роста, помогая правильно использовать как физическую, так и духовную силу воина. В этом смысл совета Оямы, как вести себя в опасных ситуациях, где сталкиваются два противоречащих друг другу требования: "Никогда не начинайте с использования каратэ" и "Всегда начинайте с использования каратэ". Первое означает, что не следует во что бы то ни стало демонстрировать внешнюю силу, которую дают занятия каратэ. В воспоминаниях основателя современного каратэ Фунакоси множество примеров мирного разрешения конфликтов мастера каратэ (старый мастер с гордостью заявлял, что никто из тысяч его учеников не допустил незаконного использования каратэ). Эта способность как раз и подразумевается во втором требовании Оямы. Всегда надо использовать ту духовную мощь, которая образуется благодаря правильным занятиям каратэ. Тогда каратэ станет невидимой, но несокрушимой защитой в бескровной борьбе с менее сильным по духу противником.

    Вот эта-то духовная сущность Будо-каратэ и утверждается в последней заповеди клятвы додзе.

    7. "Всю нашу жизнь, через изучение каратэ мы будем стремиться выполнить истинное предназначение пути Кекусинкай"

    Из всего сказанного должно быть ясным, что "истинное предназначение пути Кекусинкай" отвечает общим целям духовно-нравственной эволюции человека. Эволюция эта осуществлявляется через приобщение к традиции Будо-каратэ как к носителю высокой духовности. Постижение каратэ видится как дело всей жизни, ибо это Путь, устремленный в бесконечность, а не спортивная карьера, завершающаяся на пьедестале почета. Будо-каратэ, как и любой той путь, не дает никаких гарантий успеха. Но тот, кто ощутил его как свой Путь, будет стремиться к достижению идеалов Будо всю свою жизнь, одолевая шаг за шагом самого себя.

    Немногое, что мне удалось достигнуть и осветить в комментариях к клятве додзе, — лишь указание на то сокровенное, что несут в себе заповеди Будо-каратэ. Для тех, кто избрал путь Кекусинкай (или был избран им), заповеди клятвы — это темы для повседневных размышлений о смысле бытия и о том, как и чем каратэ помогает в постижении этого смысла. Для тех, кто придерживается традиционных требований этикета додзе и ритуала, заповеди клятвы предстанут в особом обличье — как священный текст, как сутра. Проник¬новение в его сокровенное содержание будет сопряжено с особой духовной практикой во время сеансов дзадзэна. Произнесение заповедей в процессе медитации имеет задачей не только направить мышление в определенное русло и сконцентрировать его на ключевых идеях и понятиях Пути Кекусинкай. Это традиционная форма чисто духовной тренировки, выполняющая мантрически-молитвенную функцию. Она имеет целью посредством дыхания и звуковых вибраций гармонизовать сознание, делая его восприимчивым к тем духовным сущностям, которые скрыты за "листвой слов". Однако, размышляя и медитируя, нельзя забывать, что слова клятвы — всего лишь вехи на пути боевого искусства. Их отвлеченно-умозрительное истолкование может застопорить сознание и стать причиной сотворения себе кумиров. К счастью, Будо-каратэ — путь самопознания через действие. Он пролагается через повседневные тренировки и экстремальные ситуации борьбы, чреватые проблесками истины. Это вселяет надежду, что вместе с ростом мастерства и духовной силы слова клятвы будут оживать, наполняясь личностным смыслом. Будо-каратэ требует искренности, одухотворенности, решимости в следовании "истинному предназначению Пути". Вспомним даосскую мудрость о том, что "искренний человек даже ложное учение может сделать истинным", и глубоко дззнский по духу призыв автора "Хагакурэ": "Убейте богов, если они встанут на вашем пути".